На территории храма Трех Святителей ребята молодежного православного центра "Уманский благовест" делают игровую площадку для детей.

Ученики приняли молитвенное участие в молебне, посвященном дню памяти святому благоверному Александру Невскому, а также в рамках юбилейного года 1025-летия крещения Руси штатный священник храма Трех Святителей иерей Константин Мальцев провел беседу с детьми на тему: "Я патриот".

При входе в библиотеку было темно: снова перегорела лампочка, а запасные кончились еще на прошлой неделе.

Сашка, открыв дверь, в нерешительности остановился.  

– Кто там? Проходите, пожалуйста, библиотека открыта, – послышалось из глубины комнаты.

– Это я… – пробубнил Сашка и перешагнул через порог.

Пройдя темный коридор, он оказался в достаточно просторном помещении со стеллажами и полками. Справа стоял обычный деревянный стол, чем-то похожий на обеденный. За столом, склонившись над книгой, сидел седовласый старичок в очках со смешной квадратной оправой.

– Чем могу быть полезен, молодой человек? – оторвавшись от чтения, любезно спросил он.

– Я… ну, как вам сказать… я, это… – Сашка замешкался и, не найдя нужных слов, замолчал.

– Смелей, мой друг! Вы, верно, хотите взять какую-то книгу? – сняв очки, всё с той же любезностью продолжил библиотекарь.

– Я… понимаете, у меня компьютера нет, то есть он есть, но там, дома, а здесь, в деревне, нет, а у меня там всё, ну, игры всякие, «стрелялки», Интернет, а здесь вообще ничего нет. У меня каникулы, меня привезли, а мне делать нечего. Папа сказал, чтобы я в библиотеку пошел, а я не хотел, а он сказал, что, если я за неделю хотя бы одну книгу прочитаю, он мне планшетник купит… Понимаете? – выпалил Сашка. – Только мне книжки не интересны, я их и в школе не читаю, скучно мне от них. А вот сейчас получается, надо что-то читать, а я не знаю что…

– Ага, понято, – кивнул старичок. – А сколько же тебе лет, мой юный друг?

– В феврале исполнилось девять, – с гордостью заявил мальчик.

– Ну что ж, прекрасный возраст, – выйдя из-за стола, сказал старый библиотекарь. – Значит, говорите, что вас ничего не интересует, но читать надо? Хорошо… А может, вам что-то в школе задали прочитать?

– Ну да, только я не помню что… Нам говорили, только я даже и не знаю, куда записал, – лениво промямлил Сашка. – А может, у вас что-нибудь есть… ну, там… какая-нибудь то-о-оненькая книжечка, чтобы раз – и прочитал?

– Тоненькая, чтобы раз – и прочитал? – задумался старичок. – На счет книжечки не знаю, но вот на днях мне из районного города книг новых привезли, так там среди них инструкция по пользованию пылесосом в стопочке лежала. Очень такая тоненькая, надо заметить. Не подойдет?

– Нет, инструкция не подойдет, – покачав головой, серьезно ответил Сашка. – Мне надо, чтобы там про что-то рассказывалось, ну, там, история какая-нибудь…

– Вот история – это уже хорошо, – довольно заметил старый библиотекарь. – Значит, вы, молодой человек, говорите, что стрелять любите? А как вас, кстати, зовут?

– Саша.

– Прекрасно! Александр, у меня для вас есть изумительная книга про вашего тезку. Тоже, знаете ли, очень воинственный был человек. Постойте здесь минуточку, я ее сейчас принесу.

Старичок неторопливо зашаркал к расположенным слева полкам.

– Ага, нашел, несу… – послышался приглушенный голос библиотекаря.

Сашка, заметно нервничая от желания поскорее отсюда сбежать, переминался с ноги на ногу.

– Вот, держите, мой друг, вам это понравится, – довольно произнес старичок.

– Это что? – равнодушно спросил Сашка.

– Это жизнь выдающегося человека – благоверного князя Александра Невского. Слышали о таком?

– Не помню. Может, и слышал… А почему книга такая толстая?

– Так ведь человек-то выдающийся, – с легкой усмешкой ответил старичок.

– А у вас нет о менее выдающемся, чтоб чуть потоньше?

– Берите, не пожалеете. У меня все мальчишки в деревне эту книгу перечитали. Она у нас, как говорится, бестселлер.

– А чем он, этот князь Александр, такой выдающийся, что о нем столько страниц написано? – Сашка лениво просматривал книгу.

– Вот возьмите ее, прочитайте и сами всё узнаете, – с улыбкой проговорил старый библиотекарь. – Я работаю здесь уже 40 лет и еще ни разу мой внутренний голос меня не подводил. Эта книга ваша.

Сашка неохотно поблагодарил старичка и вышел на улицу.

Подойдя к дому бабушки, он присел на стоящую под окном скамейку и вытянул ноги. Весна уверенно вступала в свои права. Кое-где на деревьях уже распускались почки, в поле пробивалась молоденькая, нежно-зеленого цвета травка, а проснувшаяся от долгого зимнего сна река набирала силу, выплескиваясь на треснувший лед.

Сашка открыл книгу и снова захлопнул.

– Столько читать… – покачав книгу на ладони, вздохнул мальчик. – А папа обещал планшетник… какие жертвы… хотя… – хитрая мысль зародилась в его голове. – Я ведь могу делать вид, что читаю. Никто меня проверять не будет. А если даже и спросят, всегда можно соврать. Сколько на планете Александров? Миллионы! Я вот, например; дядька мой двоюродный, а в школе нас вообще не пересчитать, про любого рассказывай.

Вдруг в калитку вошел отец. Сашка, недолго думая, открыл книгу и стал пристально в нее смотреть.

– Какой молодец! Читаешь? В библиотеку ходил? – заметив сына, радостно проговорил отец.

– Да, вот дали, теперь читаю, – не отрываясь, ответил Сашка.

– А что за книга, кто дал? Никифор Петрович? – полюбопытствовал отец.

– Там какой-то старенький дяденька был, я его имени не спросил. «Жизнь благоверного князя Александра Невского» называется.

– Скорее всего Никифор Петрович, бывший учитель литературы, превосходный специалист. Сколько его в город ни приглашали, нет, говорит, и всё, из родной деревни не уеду, я здесь нужен. Раньше тут школа работала, был он всегда при деле, а в последние годы закрыли ее за неимением учеников. Все, кто был, повзрослели да в город уехали доучиваться. Осталась одна школьная библиотека, так до сих пор он там и сидит. Славный старичок. А что он за книгу тебе дал? «Александр Невский», говоришь? – взяв книгу из рук Сашки, спросил отец. – Отличный выбор! Такие высокие ориентиры для тебя сейчас будут весьма и весьма полезны.

– А ты про него знаешь? – с отчаянием в голосе выдохнул Сашка.

– Конечно! Кто же его не знает? Это ведь выдающийся человек, личность широкого масштаба. Читай, сынок, потом обсудим.

Отец отдал мальчику книгу, потрепал его по голове и пошел в дом.

Сашка швырнул ее на скамейку и скривил недовольную гримасу.

– А ведь мог дать любую другую!.. И за что мне такое наказание?

С обиженным видом он вышел со двора. Улица была пуста. Деревенские работали в поле или на огородах, кто-то уехал в районный город на заработки.

Пройдя почти до конца деревни, Сашка остановился, развернулся и пошел обратно в сторону дома. Делать было нечего. Да и, честно сказать, поскорее хотелось вернуться, так как он очень боялся встретить местных мальчишек. Постоять за себя ему не хватало мужества, а дать сдачу не хватало сил. Это в компьютерных играх он был героем, одним из лучших стрелков, а здесь, в реальности, он совершенно иной – слабый, нерешительный и даже трусливый.

В дверях дома он столкнулся с отцом.

– О, Сашка! Ты вовремя. Всё, сынок, уезжаю, остаешься с бабушкой. Слушайся ее, далеко не ходи. Если что, я всегда на связи. Кстати, о связи, – отец многозначительно протянул руку.

– Ну папа… – капризно произнес мальчик.

– Александр, мы с тобой обо всём уже договорились. Все приборы, мешающие полноценному отдыху, должны быть оставлены. К тому же, так тебя точно ничто не будет отвлекать от чтения. Разоружайся.

Сашка с неохотой достал из кармана мобильный телефон и отдал отцу.

– Вот и складно. Итак, мой дорогой, я уезжаю в город, приедем с мамой на следующей неделе… Не скучай.

***

Когда отец уехал, Сашка совсем поник. Но не потому, что его отъезд оказался таким скорым, а потому, что вместе с ним умчалось и то, что связывало с миром мобильных технологий и Интернета.

Вечером после ужина, когда бабушка убирала со стола, Сашка неожиданно вспомнил про книгу, которую с таким негодованием бросил на скамейке. Он хотел было пойти ее забрать: вдруг ночью пойдет дождь, и она намокнет? – но ему стало так лениво, а читать так не хотелось, что он решил пока оставить ее там.

– Бабушка, а бабушка, ты знаешь, кто такой Александр Невский?

– Кто-кто, Сашенька? – переспросила бабушка.

– Князь Алек-сандр Нев-ский, – громко, почти по слогам повторил Сашка.

– Александр Невский? – как будто вспоминая, повторила бабушка. – Да, слышала о таком. Кажись, правитель был такой, в школе о нем еще изучали, помню. Только не помню, в каком классе. Хороший, по-моему, был правитель, любили его все очень. Ах да, он еще всех немцев, кажись, подо льдом утопил.

– Как утопил? – Сашка от удивления даже приподнялся.

– Да вот так и утопил. Они пришли к нему, а он им: мол, чего пришли? А они говорят: хотим вас всех завоевать. Ну, он их всех и утопил, – простодушно ответила бабушка.

– А как? Руками? – голос Сашки прозвучал несколько приглушенно.

– Да я не помню, милый, давно это было. Может, руками, а может, не руками… Помню, что потопил, а как – не помню, – пожав плечами, ответила старушка. – Ты иди лучше, Сашенька, ложись, я уже постель постелила. Утро вечера мудренее. Может, с утра что и припомнится.

Сашка был озадачен. Что же это за человек такой, о котором даже бабушка знает?

Он выскочил за порог, нащупал в потемках книгу, оставленную на скамейке, быстро схватил ее и вернулся в дом.

***

Проснувшись, Сашка, не вставая с кровати, взял с тумбочки книгу и открыл ее на первой странице.

    

«Александр Ярославович Невский, князь Новгородский, Переяславский, великий князь Киевский, великий князь Владимирский…»

– Сашенька, Сашенька! Ну что ж ты меня не слышишь, внучок? – почти над самым ухом неожиданно прозвучал взволнованный голос бабушки.

– А? Что? – будто очнувшись, пробубнил мальчик, и, увидев рядом бабушку, отмахнулся:

– Бабуль, подожди, сейчас… немного еще… Князь со шведами на Неве борется. Кажется, наши побеждают.

– Ну, если побеждают, тогда ладно, – успокоенно сказала бабушка. – Только ты завтракать-то иди, а то каша стынет.

– Иду, бабуль, иду…

Так прошел день, закончился второй. Бабушка, завидев внука с книгой, даже замедляла шаг и старалась двигаться как можно тише, чтобы не отвлекать его от чтения.

Сашку словно подменили. Нет, он не читал – он будто проживал жизнь князя. Вот он собирает свое небольшое войско и, не дожидаясь подмоги от отца, скрытно приближается к устью Ижоры, где остановились на отдых враги. Выступает против шведов на невском берегу и, разгромив их, получает прозвище «Невский». Вот он уже едет к царю азиатскому – хану Батыю – и договаривается о том, что не будут грабить татары земли Суздальские, где правят его отец, братья и он сам. И снова новгородцы с поклоном едут в Переславль-Залесский к Александру Невскому, слезно умоляя освободить их от захвативших город шведов. И везде он выходит победителем, и на всей земле не находится ни одного врага, который заставил бы подчиниться этого бесстрашного и мудрого полководца и правителя.

Через три дня Сашка захлопнул книгу и закрыл глаза. Его переполняли чувства. Нужно было срочно с кем-то ими поделиться. Но с кем? Через секунду ответ пришел сам.

Когда Сашка влетел в библиотеку, Никифор Петрович по-прежнему сидел за столиком над книгой, будто никуда и не уходил. Мальчик присел на рядом стоявший стул и перевел дыхание.

–А, мой юный друг… – оторвавшись от чтения, с улыбкой взглянул на него старичок. – Я смотрю, ты очень торопился. Что-то случилось?

– Я всё-всё прочитал и хочу знать больше. Расскажите мне еще, – выпалил Сашка.

– Рад, искренне рад, что смог тебе угодить. А что именно ты хочешь знать?

– Может, есть какое-то продолжение? – немного подумав, сказал Сашка.

– Продолжение славной истории Александра Невского только в потомках и в нашей памяти, мой друг. А его чудотворные мощи покоятся в Свято-Троицкой Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге.

– А я там никогда не был, – растерянно произнес мальчик. – В прошлом году с классом ездили на поезде в Питер, на экскурсию. Видели огромный корабль – «Аврору» с настоящими пушками, Петра I на коне, в Эрмитаж водили, а в Лавру – нет.

– Ничего, у тебя еще всё впереди, – ободрил его библиотекарь. – А доводилось ли тебе когда-нибудь участвовать в маскараде?

– Да, пару раз наша классная проводила с нами елку и еще несколько праздников, где мы одевались в разные костюмы. Было забавно, – улыбнувшись, вспомнил Сашка.

– Значит, опыт есть. Это хорошо. Дело в том, что через два дня ко мне в гости приедут мои дорогие доченьки со своими сорванцами. Мальчишки и девчонки у них активные, любознательные и, как и все в моей большой семье, очень творческие. Занимаются в кружках, любят петь, рисовать, кто-то сочиняет стихи, а кто-то уже пробовал писать небольшие пьесы. Каждый год примерно в это же время они приезжают ко мне погостить и по традиции проводят концерт для всей деревни, поют песни, танцуют, устраивают разные конкурсы. Все наши бабушки от этого в полном восторге и всегда с нетерпением ждут их приезда. Так вот, есть у них такая игра, где каждый из ребят изображает известную историческую фигуру, а зрители должны угадать ее. Если хочешь поучаствовать, приходи, я тебя приглашаю.

– Но у меня нет никакого костюма, – озадаченно произнес Сашка.

– А вот это, мой друг, самое интересное. Каждый готовит свой образ сам.

– Но как?

– Да из любого подручного материала. Не бойся, одна из моих дочерей профессиональная художница, она всегда всем помогает.

– Здорово! Тогда я обязательно приду к вам, обязательно! – радостно воскликнул мальчик и побежал домой.

Два дня тянулись для него невыносимо долго, ничего не хотелось делать, но от этого время шло еще медленнее, и, чтобы хоть как-то его ускорить, он стал помогать бабушке по хозяйству, чему старушка, конечно же, была очень рада.

Наконец родственники Никифора Петровича шумно заселились в его небольшом деревянном домике неподалеку от библиотеки.

***

Подойдя к дому библиотекаря, Сашка через полуоткрытые окна услышал детский визг и смех. Дверь была не заперта. Он прошел через сени – и растерянно остановился. Дом казался буквально набитым детьми. Они были повсюду, бегали, прыгали, беспрестанно что-то кричали, падали, вставали, смеялись, плакали и вновь смеялись.

– А, Сашенька пришел, – обрадовался старичок. – Проходи скорее, я тебя со всеми познакомлю.

Дедушка хлопнул три раза в ладоши и громко произнес: «Стоп!» Тотчас вся эта детская карусель мигом остановилась.

– Дети, это наш новый хороший знакомый. Его зовут Саша. Ему 9 лет. Он будет с нами играть в «Угадай моего героя», – торжественно произнес старичок.

Ребятишки дружно обступили Сашу.

– Меня зовут Тиша, – первым произнес мальчик лет семи.

– А я Коля, – вставил за ним его десятилетний брат.

– Маргарита, – улыбнулась восьмилетняя девочка.

– Павел, – важно сказал самый старший – одиннадцатилетний – мальчик.

– А меня зовут Лиза, – последней проговорила пятилетняя девочка с большими синими глазами.

– А я – Ольга Никифоровна, – подошла к нему одна из дочерей библиотекаря.

Сашка улыбнулся и застенчиво опустил голову.

– Ну что ж, раз все познакомились, не будем терять времени и приступим к подготовке нашего вечера, – задорно подбодрила всех она.

Ребятня дружно уселась за стол и в предвкушении интересных заданий взволнованно притихла.

Ольга Никифоровна принесла коробки с разноцветной бумагой, красками, тканями, карандашами, пуговицами и множеством других полезных предметов.

– Теперь каждый из вас будет мастерить костюм своего исторического персонажа. Здесь всё необходимое. И не забывайте, пожалуйста, класть то, что уже вам не нужно, на место.

Дети, вскочив, с азартом принялись извлекать из коробок разные принадлежности.

Сашка робко сидел на своем стуле и, не двигаясь, смотрел на происходящее.

– Сашенька, а почему ты ничего не берешь? – подойдя к нему, спросила Ольга Никифоровна.

– Я не знаю, с чего начать.

– Давай я тебе помогу. Кем ты хочешь быть?

– Александром Невским, – прошептал Сашка.

– Прекрасный выбор, – она одобрительно кивнула. – Чтобы тебе никто не мешал, садись около этого широкого подоконника: он будет твоим рабочим столом.

Взяв несколько листов бумаги и карандаш, Ольга Никифоровна подвела Сашку к окну и присела рядом.

– Сначала определим основные элементы твоего костюма. Очень важно, чтобы он был узнаваем. Как ты считаешь, что в твоем образе самое отличительное?

– На картинке в книге, которую давал мне Никифор Петрович, Александр Невский был в большом шлеме. Наверное, самое главное – это шлем, – предположил Сашка.

– Да, правильно, великий князь был воином. Но, помимо шлема, на нем еще была кольчуга, а в руках он держал меч. Кстати, меч в твоем образе будет играть очень важную роль. Именно он станет для всех подсказкой. Помнишь, что Александр Невский, выступив на защиту Новгорода, велел передать своим врагам?

– «Кто к нам с мечом придет, от него и погибнет!» – воскликнул Сашка.

– Молодец! Эту фразу ты произнесешь, когда будешь рассказывать о своем герое. А теперь начнем.

Показав и подробно объяснив, как сделать из бумаги шлем и другие части костюма, Ольга Никифоровна пошла проверять работу других ребят, а Сашка погрузился в кропотливое создание своего образа.

Часы за работой бежали так быстро, что никто не заметил, как наступил вечер. Попрощавшись со своими новыми знакомыми, Сашка побежал домой, чтобы утром, вернувшись, снова продолжить свое увлекательное занятие.

Укладываясь спать, мальчик впопыхах рассказал бабушке о том, что он готовится к важному событию, где будет изображать одного выдающегося человека. Правда, имя произносить отказался, чтобы бабушка случайно не проболталась раньше времени и не выдала его другим.

– А когда приедут папа с мамой? – лежа в кровати, вдруг взволнованно спросил у бабушки Сашка.

– Сказали: скоро, – зевнув, ответила она.

– Надо их обязательно пригласить в субботу на наш концерт, – уже засыпая, проговорил мальчик.

На следующий день приехала и вторая дочь библиотекаря, Ксения.

Ксения Никифоровна когда-то закончила Гнесинское училище и была превосходным музыкантом. С ее приездом в доме зазвучала музыка, и дети принялись разучивать песни.

Еще никогда Сашке не было так весело. У себя дома, в городе, он в основном сидел перед компьютером, играл в «стрелялки», на улицу к соседским мальчишкам выходил редко, а родных братьев и сестер у него и вовсе не было. С дочерьми и внуками старенького библиотекаря было настолько интересно, что на какое-то время Сашка даже забыл про существование Интернета и с головой погрузился в эту удивительную, доселе незнакомую ему атмосферу творчества, литературы и искусства.

***

Наступил день концерта.

Около дома Никифора Петровича устроили импровизированную сцену, а напротив расчистили места для зрителей.

Соседи собрались к назначенному времени, прихватив с собой из дома стулья. Здороваясь друг с другом, они рассаживались в полукруг.

Родители Сашки приехали еще утром и с большим удовольствием вместе с бабушкой присоединились к остальным зрителям.

Пока все усаживались, дети в волнении торопливо повторяли свои роли и слова песен.

Но вот прозвучал колокольчик, и концерт начался.

В первой его части исполнялись песни и стихи, вторая часть была посвящена загадкам, шарадам и главной игре вечера – «Угадай моего героя».

Дети по очереди выходили на сцену и двумя-тремя фразами представляли своего персонажа. Зрители должны были, задав несколько вопросов, угадать, кто перед ними.

Сашка никогда прежде не выступал перед публикой и потому очень волновался. А еще он боялся, что не сможет продемонстрировать твердость и мужество своего героя. Его выход был предпоследним, и это немного успокаивало. Впрочем, дрожь во всем теле так и не проходила, и он всё больше и больше злился на себя.

– Я вижу, ты очень волнуешься, дружочек, – неожиданно рядом с ним оказался старый библиотекарь. – Боишься выходить на сцену? Понятное дело. Я знаю верное средство от страха. Вот, держи, – и он протянул Сашке небольшую иконку. – Это икона благоверного князя Александра Невского, а на обратной стороне тропарь. Прочитай его: он придаст тебе сил в этом нелегком бою с самим собой.

Сашка взял иконку.

«Яко благочестиваго корене пречестная отрасль был еси, блаженне Александре, яви бо тя Христос яко некое Божественное сокровище Российстей земли, новаго чудотворца, преславна и богоприятна. И днесь сошедшеся в память твою верою и любовию, во псалмех и пениих радующеся славим Господа, давшаго тебе благодать исцелений. Егоже моли спасти град сей, и стране нашей богоугодней быти, и сыновом Российским спастися».

Только что он кончил читать, как подбежала Маргарита и торопливо позвала его на сцену. Сашка закрыл глаза и мысленно произнес: «Дорогой Александр Невский, помоги мне выступить достойно. На меня будут смотреть мои родители и бабушка, и я очень хочу, чтобы они гордились мной. Помоги мне быть таким же храбрым и сильным, как ты. Выполни, пожалуйста, мою просьбу, а я обещаю, что обязательно приеду в лавру и подарю тебе свой меч, хотя он самому мне очень нравится».

Сашка вышел к зрителям. В искусно украшенном шлеме, в кольчуге, с мечом. Мама и папа не сразу узнали в этом воине своего робкого сына. На все вопросы он отвечал твердо и решительно. А когда его спросили, каков девиз его жизни, он громко и отчетливо произнес:

– Не в силе Бог, а в правде!

– Ну конечно же, это Александр Невский! – крикнул с места отец Сашки и добавил: – Саша, неужели это ты?

Мальчик скинул шлем, его лицо сияло.

Когда возвращались домой, родители наперебой хвалили сына, удивляясь тому, как здорово он сумел перевоплотиться в образ.

– Я хотел только, чтобы ты прочел какую-нибудь книжку, а о таком успехе даже и не помышлял. Считай, что планшетный компьютер тебе мы уже купили, – восторженно проговорил отец.

Сашка шел молча. Наконец, оторвавшись от своих раздумий, он тихо произнес:

– Папа, а ты можешь отвезти меня в Александро-Невскую лавру?

– В лавру? Зачем? Ты ведь уже был в Петербурге? – отец с недоумением смотрел на него.

– Я обещал, – еще тише сказал Сашка. – Пожалуйста.

– Ну-у-у… не знаю… Каникулы заканчиваются. Если только через неделю, на выходные.

– Спасибо, – Сашка счастливо улыбался.

На следующий день в воскресенье мальчик с родителями возвращался в Москву. Перед отъездом он побежал попрощаться с Никифором Петровичем, его дочерьми и внуками и поблагодарить за чудесно проведенное время. Но их не было дома, и он очень расстроился. Опечаленно повернул назад и вдруг вспомнил, как старый библиотекарь рассказывал ему, что каждое воскресенье он ездит в ближайшее село в храм на Божественную Литургию. Вернувшись к родителям, мальчик попросил отца заехать в это село.

***

Сашка вошел в храм. Свет был такой яркий, а людей было так много, что он не сразу и понял, куда попал. Наконец, немного освоившись, он около самой большой иконы увидел Никифора Петровича.

– Никифор Петрович, Никифор Петрович, – пробираясь сквозь толпу, вполголоса звал Сашка.

– Тише, мальчик, тише, ты ведь в храме, нельзя так громко разговаривать, – послышалось со всех сторон.

Старый библиотекарь, услышав знакомый голос, повернулся и увидел счастливого Сашку.

– Рад видеть тебя здесь, мой милый друг, – удивившись, произнес старичок. – Отойдем в сторонку, чтобы никому не мешать.

– Я должен вас поблагодарить за всё, за всё! – выпалил Сашка, когда они отошли в дальний угол храма. – Спасибо за книгу, за концерт! Я стал другим!

Старичок ласково посмотрел на мальчика, взял его руку и тихо произнес:

– Во славу Божию, мой дружок. Неси образ благоверного князя в себе через всю жизнь и будь достойным его. Молись ему, ведь он твой небесный защитник и покровитель. Я рад был познакомиться с тобой и быть тебе полезен.

Сашка тепло обнял старичка и пошел к выходу. Здесь он увидел ребят, Ольга и Ксения стояли неподалеку.

Простившись со всеми и закрыв за собой дверь храма, Сашка грустно вздохнул.

Уже сидя в машине, он еще раз мысленно поблагодарил всех тех, кто подарил ему эти чудесные дни в деревне, но с особым чувством – своего главного героя, Александра Невского, явившего ему пример мужества, силы и твердости характера. Этот образ он навсегда поселил в своем сердце.

Ираида Сычева

12 сентября 2013 года

pravoslavie.ru

Святой князь Александр Невский! О нем написано столько замечательных книг, что просто удивляешься. Не случайно ведь он назван «именем России» – самым популярным русским историческим деятелем всех времен… Но сегодня о нем дерзают писать и говорить немало нехорошего. Чего только стоит одна лишь передача по телевизору «Суд истории», где разбиралось «дело»… святого князя! От этого просто не знаешь куда деваться.

А он – просто с нами. Всегда.

***

Мне двенадцать. Меня привезли в Питер. Семья родственников ведет себя чопорно, и я от мамы слышу фразу «ты меня позоришь» чаще, чем свое имя. Впрочем, тогда я ненавидела лютой ненавистью и свое имя. Зовут – значит, сейчас получу по полной. И так еще холодный пот не высох – только что с троюродными шебутными братцами кидались шариком на резинке, Ромка не поймал – и шарик отскочил в хрустальную рюмку. И мама так на меня оглянулась… – я с перепугу не могла даже реветь. Надо понимать, что мама приезжала ко мне два раза в год, и я очень дорожила каждой минутой, когда она просто была рядом. И как больно было осознавать, что я все время не соответствую ее ожиданиям, все время делаю все не так…

Однако тетя Рита и ее мать (родная сестра моей бабушки) чем-то отвлекли мою дорогую мамочку, и я, в линялом клетчатом платье, которое уже заметно мало мне, остаюсь с братьями. Сашка младше меня на два года, Ромка – на три. Они вытаскивают какую-то игру: «Смотри, вот сюда фишку, вот сюда кубик, это надо магазин купить – эээ, плати сто рублей!».

«Плати сто рублей» – это любимая присказка «упакованных» толстоморденьких братьев. У них я впервые в жизни увидела на столе сервелат. «Юлька, не ешь эту колбасу, она рыбой воняет!» – кричали мне через стол братья. «Вот, от деликатесов нос воротят», – вздохнула тетя Рита. Я подмигнула тете, положила кусочек сервелата на гренку, откусила и зажмурила глаза: «М-м-м-м, объедение!» Через минуту братья наперегонки уплетали экзотические бутерброды из гренок, а все взрослые наперебой меня хвалили. Ну… почти все. Кроме мамы.

Очередной день в Питере. Мама с тетей Ритой где-то были, мне не до этого, мы с братьями спорим. На разные темы. В том числе на такие, о которых взрослым лучше не знать. Взрослые сами по себе, мы сами по себе. Но тут я понимаю, что мы куда-то должны ехать. Куда, мам?

– В Александро-Невскую Лавру.

Я знаю, что был такой герой Александр Невский, я всегда его очень любила. Но Лавра? Семья наша – сплошь воинствующие атеисты. И меня так воспитывали. Однажды как-то мама в очередной свой приезд упомянула, что один монастырь вновь открылся. Дед сказал: «Эх!» – и ушел, бабушка сморщилась брезгливо, а я, мозглявка этакая, заявила:

– Неужели кто-то еще уходит в монастыри?

Мама устало посмотрела на меня.

– Знаешь ли, дочка… В этом монастыре монахини – очень умные, интеллигентные женщины. Многие – с высшим образованием. И они очень обиделись бы, услышав твои слова.

И я впервые в жизни задумалась. А в душу будто бы хлынула река, которую долго сдерживала плотина. Стало ясно: я всегда знала, что Бог есть. Просто повторяла то, что мне изо дня в день говорили, не понимая, что слова имеют значение. А Бог – он всегда есть, и был, и будет.

С тех пор мы с мамой «диссидентствовали». Я запросто смотрела фото храмов и икон в маминых книгах. Не более того: мама сама, как я тогда считала, была неверующей. И вот теперь она звала меня в Лавру. Смелая мама, не боится бабушек-дедушек!

– Мам, мам, а что делать там?

– Креститься. Тебя крестят. И мальчишек тоже.

Мы на пороге храма. Братья пытаются сбежать, дразнятся. Вот глупые, не умеют вести себя прилично. А я буду приличной. Платье жмет в груди, пояс платья чуть не под грудью, только б не свалились эти дурацкие старые гольфы. Так, а откуда я умею креститься?

Входим. Меня пугает огромный черный крест и белый череп где-то в его основании. К иконам даже не иду: алтаря будто нет, храм видится огромным коридором, уходящим туда, куда все мы когда-то придем. И я поняла, что сейчас потеряю сознание.

Нас, крещающихся, было человек десять. Помню одну молодую женщину, ее звали Жанна, во крещении стала Иоанной. Мне и братьям купили крестики на белой веревочке, мама и себе купила – попроще. А тетя Рита гордо выступала в двух золотых цепочках, на одной – золотой крест, на другой – знак зодиака (ее попросили потом знак зодиака снять).

Батюшка был средних лет, добрый и явно с высшим техническим. Позже мама говорила:

– Мы с Ритой специально заранее ездили и беседовали с ним. Я твердо решила: если священник не понравится – крестить тебя не буду! А он вышел – и как солнышко воссияло. Да умный какой…

Батюшка, миленький, спасибо, что ты ей понравился…

Батюшка долго беседовал с нами… Сейчас, по прошествии лет, я помню только, что он сравнивал нечто с «бегущими электрончиками». И еще помню странное ощущение: он говорит, рассказывает, а я понимаю, что откуда-то все это уже знаю, что здесь я своя, родная. Все кружится, ноги слабеют, как подошла к купели, как крестная тетя Рита подала мне полотенце – не помню, не помню!

– Печать дара Духа Святаго.

– Аминь…

– Печать дара Духа Святаго.

– Аминь…

«Аминь» я говорю еле слышным слабым голосом. После крещения нам рассказывают про святого князя Александра. Мы подходим к его иконе. Я припадаю губами к руке святого. Словно присягаю на верность.

Исповедовать и причащать меня – это мама с удовольствием обещает. Но не выполняет. Однако на следующий день привозит в тот же храм ближе к вечеру. Иду. Вокруг меня все гулко и звучно, все дышит… Когда мы выходим из храма, я понимаю, что мама напугана.

– Мам, ты чего?

– Юлька, ты… Ты откуда все это знаешь? Кто тебя учил тому, что ты делала?

И я понимаю, что и впрямь никто не учил.

– Мам, а как ты стала крестной, ты разве крещеная?

Мама смущается, машет рукой и переводит разговор.

***

Прошло пять лет. Мечту поехать в храм не оставляю. Просто прошу друзей-приятелей доставить меня в какой-нибудь храм. Ну наконец-то! У двери храма меня встречает большая икона. Кто это, кто на ней?!

Это святой князь Александр Невский.

Благодарю тебя, княже!

***

Еще через время приходит к вере моя подруга. Она везет меня в тот же самый храм. И дарит мне молитвослов. И я огорошиваю ее словами: «Он просто должен быть связан с Александро-Невской Лаврой!»

Она молча открывает книжечку. На первой странице – фотография храма, в котором меня крестили.

***

Еще через время. Через долгое-долгое время.

– Батюшка, благословите… это Юля… Да, реву, простите. И простите, что звоню ночью. Благословите крестить сына по чину страха смертнаго ради. Да, утром операция, говорят – всё плохо с ним. Да. Обязательно, спаси Христос.

Родненький мой сыночек. Знала ли я, что так будет… Я назову тебя в честь князя Александра.

Звонит муж:

– Я по интернету связался с сестрами из Ново-Тихвинского монастыря. Они молятся за малыша.

– Я не знаю об этой обители. А в честь кого у них главный храм?

– В честь Александра Невского. А почему ты спрашиваешь?

***

– Эй-эй, сын, ты чего делаешь! Икону не надо отдирать с кроватки. Что? «Пеевесити»? Нет, не «пеевесити», пусть висит там, где мама повесила. Кто это на иконе-то?

– Княсь Кисяндер!!!

– Да, сын, это твой святой покровитель.

– Саса – Кисяндер, мама – Кисяндер…

– Нет, у мамы есть святая…

– Неееть!! Неееть!! Саса – Кисяндер, мама – Кисяндер и папа – Кисяндер!

– Ну, как скажешь, сын. Это тебе тогда в Сербию надо, «славы» справлять семейные.

– СеЛбию? А там колоколя бам-бам?..

– …А пока будем справлять твои именины 12 сентября. В этот день, оказывается, нашего духовного отца рукоположили в диаконы. Вот ведь не знала!

***

Есть такая легенда. В дни ленинградской блокады одна женщина молилась ночью, откуда силы-то взялись стоять на молитве и поклоны класть. Она решила выглянуть в окно. И увидела святого князя. Он ехал на коне по улицам города, он смотрел на дома. И она поняла: он ищет, кого в этом городе еще можно привести ко Господу. И будет искать так – всегда.

Вот, меня нашел.

***

Об авторе. Матушка Юлия Кулакова – супруга священника Димитрия Кулакова, настоятеля храма в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша» в поселке Просвет Волжского района Самарской области. Юлия Кулакова – профессиональный журналист, автор многих публикаций в Православной газете «Благовест» и журнале «Лампада».

Юлия Кулакова

«Благовест», Самара

pravoslavie.ru

8 сентября 2013 года, в день Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил служение Божественной литургии на площади перед кафедральным собором Рождества Христова в Кишиневе.

8 сентября 2013 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл прибыл с визитом в Тираспольскую епархию.

 

— Глянь-ка, ни одного комарика на все сто верст! — Митя выбросил ветку, заранее приготовленную, чтобы отгонять комарье от Татьяны.

— Так уж и не одного? — засмеялась Таня и звонко хлопнула по щеке Мити. — А это кто?

— Меня-то пусть кусають, лишь бы тебя не трогали.

За разговорами они и не заметили, как спустились с пригорка и подошли к реке.

— Какая красота кругом! — Татьяна оглядела знакомые места.

— Как будто Левитан у нас рисовал свой «Летний вечер».

Репродукция картины Левинтана среди многих других работ русских художников висела в Танином доме.

— Ага. — Таня, не мигая, смотрела на гладь реки. — Только ён там Волгу рисовал, но наша Вопь не хуже. Тоже просится на картину.

— Хорошо здеся, спокойно. — Митя закрыл глаза.

— Плавать пойдешь? Вода, как молоко только что из-под коровы.

Дмитрий кивнул.

— Как бы их убедить, что мы любим друг друга? — Митя посмотрел на небо. — Подскажи, а?

— Вот чудной! С небом разговариваеть! Надо с родителями говорить, а не с небом. Ну, чего купаться не идешь?

Митя проворно скинул с себя рубашку.

И когда успел загореть? — подумала Татьяна, оглядывая тронутый солнцем торс Дмитрия.

Она отвернулась, а Митя, раздевшись догола, вошел в реку.

И чем не жених? — Таня не сводила глаз с Дмитрия, который с наслаждением то погружался в Вопь, то выныривал, фыркая. — И красив, и работящ. Меня любит, я его. А отец уперся и ни в какую.

Чем же я не угодил Ивану Макарычу? — Митя глядел во все глаза на девушку на берегу, на ее крепкую, ладную фигуру. — Нарочно для отвода глаз говорит, что следует подождать еще годик-другой. А сам, поди, другого жениха дочери подыскивает.

Иван Макарович Волошин был мужик не богатый, но основательный, образованный. Любил книги и живопись. Не сказать, чтобы жених дочери ему уж совсем не нравился. Тоже книжки любит, образовывается. Пусть еще годик проверят любовь свою, — рассуждал Волошин, — а то прыткие какие, свадьбу им подавай! Да и приданное не все еще собрано. А хочется, чтобы не стыдно людям в глаза смотреть. У Митьки-то мать, Васильевна, будущая свекровь дочери, уж больно вредна, растрясет на всю округу, что Татьяна с худым приданным в их семью пришла. А если любят друг друга, то и год-другой им не помеха. Любовь крепче будет. Да и пусть еще девка немного дома посидит. Столько работы замужем! А она, Танюшка, у него последыш, то есть самая младшенькая, любимая.

— Вспомни, как меня замуж выдали! — перечила ему жена, Авдотья Савельевна. — Не спросили ижны. Батюшка с матушкой сказали, что за Ивана Волошина выдають, и дело с концом.

— И чем я тебе был не жаних? — искренне удивлялся Иван Макарыч. — Уже тридцать три года вместе, али плохо жили? Изба справная какая! Пятерых детей нарожали!

— А вдруг поздно будеть? — не унималась жена. — Как бы нам счастье дочери не прокараулить.

— Не прокараулим, — почесывал подбородок Макарыч.

— Как бы без нас не расписались…

— Без благословения родительского? Расписать, может, и распишуть, но повенчають ли?

— Не поминай про венец-то! Не те времена нонче.

— Какой же брак без венца? Так, бумажный.

Несмотря на то, что селу Ярцево через два года после рождения дочери, в двадцать шестом, присвоили статус города, и многое изменилось в жизни села, Иван Макарыч при всей своей культурности, все еще жил деревенскими понятиями. И насчет женитьбы тоже. В том же году, когда дочь появилась на свет, полностью завершилось строительство храма Петра и Павла. Храм строился долго, говорят, что хотели приурочить его освящение к 300-летию дома Романовых. В этом храме и крестили Татьяну. В этом же храме с тринадцатью позолоченными крестами над зелеными куполами, мечтал Иван Макарыч, чтобы дочь пошла под венец.

Но, увы, сейчас церковь мертва… И как быть? Без венца и женитьба не женитьба. Так, брак какой-то.

— Давай еще малость постоим. — Митя не хотел расставаться с Татьяной.

Сейчас с легким скрипом закроется калитка, она нырнет вглубь листвы своего сада и увидятся они только завтра. А до завтрашней встречи тоска поселится в его сердце, и выйдет наружу только тогда, когда он услышит первые шаги его милой Танечки.

И она, войдя еле слышно в дом, встретится с суровым взглядом отца, прошмыгнет к себе, и всю ночь будет ворочаться, вспоминая каждый взгляд, каждое слово дорогого Митеньки.

— Ты меня всегда будешь любить? — Таня прижалась на мгновение к Дмитрию.

— Всегда-всегда. Всегда.

— И я всегда.

— Так не хочется уходить.

— И мне, и мне не хочется. — Татьяна помолчала. — До завтра.

— До завтра, — шепнул ей Митя, нежно касаясь губами девичьего ушка.

А на завтра был первый день лета. А потом второй, третий, четвертый… И все они наполнялись радостью встречи и надеждой на большое семейное счастье. Но двадцать второй день принес страх. Страх того, что всем мечтаниям и надеждам не будет суждено сбыться.

Через несколько дней после начала войны в Ярцево был сформирован батальон «истребителей» из местных. Комсомолец Дмитрий Костров одним из первых пришел в этот батальон. «Истребители» вели борьбу с диверсантами, патрулировали территории, но главная задача — охранять железнодорожные мосты.

Оборонительная линия в районе Ярцево была достаточно крепкой, на тридцать километров вглубь. Но немцы оказались хитрее… Они обошли ее с флангов. Началась паника. Костров с несколькими товарищами смог дойти до соседней станции и вырваться из окружения на одном из «товарняков», ускользнувшем от немцев.

Вскоре в небе появился самолет. Немного покрутившись над поездом, «стервятник», обогнав его, стал сбрасывать бомбы. Дикой силы взрывы огласили округу. Последние вагоны сошли с рельсов и завалились на бок. Поезд остановился. Из него выскакивали обезумевшие люди, попадая под пулеметный обстрел с пикирующего самолета.

Костров бросился на землю и закрыл голову руками. Ему была не так страшна смерть, сколько делалось обидным понимание того, что она, смерть, может наступить не в бою, а здесь, когда он лежит на земле и прячется от врага. Костров приподнялся, повернул голову и зажмурился. Рядом с ним лежала девушка. С длинными косами, закрывавшими живот, красными от крови. Девушка умирала. Тихо так, беззвучно. Митя смотрел на нее и думал о своей Тане. У нее такие же косы. Упругие. Сильные. Только бы не красные…

Видимо, устав убивать, самолет сделал паузу, но все еще кружил над раненым поездом, будто бы решая, добить его окончательно или угомониться. Воспользовавшись внезапно нагрянувшей тишиной, люди побежали, поковыляли, поползли в лес, стоявший неподалеку от железной дороги. Митя бежал с маленьким мальчиком на руках. Малыш, раненый в ступню, смотрел в небо и был бел и спокоен, его же мама плакала навзрыд.

— Митя! — услышал он за спиной. — Митенька!!!

Таня? Костров остановился. Резко обернувшись, он увидел среди бегущих людей Таню. В эту секунду мать ребенка выхватила малыша из рук Дмитрия и побежала дальше к лесу. Костров же в обратную сторону. Он в два прыжка очутился подле Татьяны.

— Митенька, милый! С тобой все в порядке?

С ним было все в порядке, а вот Таня сильно хромала, но к счастью, не была ранена. Он взял ее на руки, бережно прижал к себе и поцеловал в косы. Голову Татьяны украшал венок из ромашек, сдвинутый чуть-чуть набекрень.

— Митенька, как ты здесь оказался?

— Из окружения прорывался. Нога болить? Что с ней?

Таня поморщилась, но ответила, что не смертельно.

— Моих давно видела?

— Давно.

— А твои где?

— Мы с родителями на вокзале потерялись. В Москву собирались уезжать. К сестре отцовской. Даже не знаю, успели они сесть на поезд или нет. Хоть бы не успели… Митя! — Таня внимательно посмотрела на Дмитрия. — Меня отец благословил.

Костров замедлил ход.

— Нас с тобой благословил. Еще несколько дней назад. И даже иконы дал.

Дмитрий что было силы прижал к себе Татьяну и рассмеялся.

В лесу люди забинтовывали раны. Кто-то горевал по погибшему, кто-то дремал, кто-то перекусывал.

— Тебе надо пробираться в Москву, Танюша, как и собиралась. Вдруг и твои там.

— А ты, Митенька?

— Я на фронт.

— А когда же мы поженимся?

Дмитрий оглянулся.

— А прямо сейчас!

— Это… это в каком смысле? — покраснела Татьяна.

— Пойдем! — Дмитрий встал и решительно направился куда-то в сторону, Таня, медленно пошла за ним вслед, прихрамывая на больную ногу.

Митя подошел к человеку, сидевшему на траве поодаль всех.

— Я знаю, что раньше вы в храме работали. Петра и Павла. В Ульховской слободе. Моя мать Степанида Васильевна Кострова вас знаеть. Вы с ней на ткацкой фабрике теперь работаете, то есть работали до войны. Она рассказывала мне про вас.

Человек промолчал. К ним подошла Татьяна.

— Здравствуйте, Тихон Яковлевич.

— Здравствуй. — Мужчина внимательно посмотрел на девушку. — Не Волошина ли Ивана Макаровича ты младшая будешь? Татьяна?

— Да, — кивнула Таня, — а вы крестили меня, когда батюшкой были.

— Я и не переставал им быть, — серьезно ответил Тихон Яковлевич.

— Не ошибся! Говорю же, что вы священник, — с жаром сказал Дмитрий. — Повенчайте нас. Не бойтесь, мы никому не скажем. Мы крещеные. Оба.

— Думаешь, меня этим напужать можно? — усмехнулся Тихон Яковлевич.

— Раз не боитесь, так венчайте! — приказал Митя.

— Венчайте… Скорый какой. Как самолет в небе. Вон давеча тот скорый сколько бед наделал.

— Ну, вы даете! — взорвался Митя. — Нашли с кем сравнивать, с гадом этим.

Тихон Яковлевич закинул голову в небо и сощурился. Блаженство растеклось по его суровому бородатому лицу.

— Понимаете, мы любим друг друга. Мы давно хотели пожениться, Иван Макарыч не разрешал, — зачастил Митя, — а теперь разрешил, благословил даже.

— Хорошо это. — Не открывая глаз, Тихон Яковлевич лег на спину.

— Так жените, коли хорошо!

— Не все так просто, дети.

— Да как же непросто! — вскричал Митя. — Я же на фронт ухожу.

— Пожените нас. — Таня умоляюще посмотрела на Тихона Яковлевича, но тот словно не слышал их, продолжая лежать на траве с закрытыми глазами.

Не солоно хлебавши, Митя с Таней побрели к свободному пеньку.

— Что за вредные попы пошли, — нахохлился Митя.

— Не имееть ён права, вот так вот, с кондачка. Да и не поп он давно.

— Но ведь сам же сказал, что не перестал им быть!

Они сидели на пне, обнявшись, и разговаривали. Но увидев, что к ним с суровым видом приближается Тихон Яковлевич, соскочили с места.

— Идем! — священник подошел к Дмитрию с Татьяной. — В лес, поглубже.

— Жениться? — сообразил Митя.

— Венчаться.

— У меня иконы есть. — Таня спешно открыла сумку.

— Хорошо. И вот что, мастерица, сплети-ка еще один венок.

Втроем они пошли вглубь леса. Татьяна срывала все, что ей попадалось под руку, и на ходу ловко плела разнотравный венок.

— Как звать тебя? — спросил батюшка у Дмитрия.

— Дмитрий.

— Димитрий, значится. Шея голая у тебя, Димитрий. — Он достал из кармана крестик и надел на Митю. — Взял с собой несколько. Понадобятся. Ты поотстань немного, — обратился к Тане священник. — Димитрия исповедую, а потом и тебя.

Они вышли на поляну.

— На небе ни облачка. — Таня посмотрела вверх. — Спокойное.

— А еще недавно... — Дмитрий взглянул на ушибленную ногу Татьяны.

— Ой, отец Тихон, у нас ить колец нету, — всполошилась невеста.

— Куда подевались?

— Так их и не было.

— Даа, незадача.

— А без них никак, отец Тихон? — Татьяна была готова разреветься.

— А кольца есть! — Дмитрий достал из нагрудного кармана кисет и отдал отцу Тихону.

Татьяна недоуменно посмотрела на Митю:

— Кольца?

Отец Тихон раскрыл видавший виды кисет. В нем вместо табака оказались два серебряных кольца, одно в другом.

— Ух, ты! Настоящие! Откуда, Митя, откуда?

— Не украл же. Купил. Еще до войны.

— Ну что, пора приступать. Не передумали? — Отец Тихон внимательно посмотрел на обоих.

— Нет, нет, что вы! — одновременно посыпалось из жениха и невесты.

— Тогда...

— А можно я отойду на минутку? — спросилась Татьяна у священника.

Батюшка кивнул.

— Венок только с головы сними.

Таня послушно сняла с головы украшение и протянула отцу Тихону, а заодно и второй венок, сплетенный только что.

— Димитрий, а сами-то не боитеся? — спросил отец Тихон у Мити, смотрящего, как Таня расплела косы и принялась гребнем расчесывать волосы.

— Венчаться? Нет. Волнуюся немного. А чего бояться? Я в книгах много раз читал про это, ничего там страшного не описывается.

— Не венчаются сейчас. А вам зачем венчание?

— А я бы и не стал. Это Татьяна всегда хотела, ее отец убедил, что так надо.

— А сам, стало быть, ты не хочешь?

— Нет, нет, я хочу, — испугался Костров, что батюшка передумает, — я жениться на Тане хочу. Люблю ее. И она меня.

Татьяна тем временем переплела косы и, накинув ситцевую косыночку, вернулась. Достала полотенце с завернутыми в него иконами.

— Замечательно! — воскликнул батюшка, беря в руки рушник. — И крест на нем вышит. Будет вместо епитрахили. Ну, что смогли, то и насобирали. Не прогневайся, Господи!

Отец Тихон достал из кармана два огарка свечи.

— Держите. Димитрий, зажечь есть чем?

— Да, Тихон Яковлевич. — Дмитрий поочередно зажег свечи спичками.

— Называй его отец Тихон, — шепнула Татьяна Мите на ухо.

— Вставайте рядышком. Напротив меня. Татиана, ты по правую руку от Димитрия. По правую! Вы право-лево не знаете?

Таня и Митя стояли растерянные посреди летней поляны с зажженными свечами. Тихон Яковлевич долго молчал, глядя куда-то вне их. И когда они уже недоуменно переглянулись, вдруг совсем необычным голосом сурово произнес:

— Благословен Бог наш ныне и присно и во веки веков. Аминь. Миром Господу помолимся. Господи помилуй. О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся. Господи, помилуй. О мире всего мира, благосостоянии Святых Божиих церквей и соединении всех Господу помолимся. Господи, помилуй.

Батюшка говорил громко и торжественно. Таня смотрела на него с особым пониманием, словно каждый день слышала молитвы, а Мите вдруг стало не по себе. Неожиданно его взяли сомнения. Имеет ли право он здесь находиться? Дмитрий Костров — советский человек. Но на что не пойдешь ради любви…

А тем временем отец Тихон продолжал:

— О великом отце нашем преосвещеннейшем митрополите Сергии местоблюстителе Патриаршего престола в честнем пресвитерстве, во Христе диаконстве, о всем причте и людях Господу помолимся. Господи, помилуй. О богохранимой стране нашей во властех и сражающемся воинстве ее Господу помолимся. Господи, помилуй.

О сражающемся воинстве. Что ж ты, Господи, допустил этот ужас? Перед глазами Мити пронеслись картины последних дней: окружение, гибель товарищей, бомбежка поезда, красные косы… Он взглянул на косы Татьяны. Она жива, она рядом! Счастье-то какое. Дмитрий выдохнул так громко, что даже батюшка на мгновение остановился и пристально посмотрел на жениха.

— О рабе Божием Димитрии и рабе Божией Татиане ныне обручающихся друг другу и о спасении их Господу помолимся. Господи, помилуй.

Солнце и волнение разжигало тела. Татьяна, раскрасневшаяся от того и другого, сияла необыкновенной красотой, и Дмитрий невольно залюбовался ею. В то же время прислушивался к молитвам батюшки, что-то казалось ему не понятным, но в основном было ясно, что отец Тихон молится о том, чтобы они любили друг друга, жили вместе долго и счастливо.

— … Благослови обручение сие и соедини и сохрани рабы твои сия в мире и единомыслии. Тебе бо подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу, и Сыну, и Святому Духу ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Батюшка подошел к Дмитрию и, надевая ему на палец кольцо, произнес:

— Обручается раб Божий Димитрий рабе Божией Татиане. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Повернулся к невесте:

— Обручается раба Божия Татиана рабу Божьему Димитрию. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Затем он снял кольца с жениха и надел кольцо невесты на палец жениху, говоря такие же слова, что и прежде, а кольцо жениха надел на безымянный палец невесты, тоже произнося слова про обручение. А в третий раз батюшка, сняв с них кольца, дал каждому свое.

— Обручается раб Божий Димитрий рабе Божией Татиане. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. Обручается раба Божия Татиана рабу Божьему Димитрию. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Таня, как только кольцо очутилось на пальце, поцеловала его. Митя по ее примеру сделал то же самое. И они, взглянув друг на друга, заулыбались.

Батюшка говорил еще и еще, а Мите с Таней казалось, что он повторяется. Наконец священник сказал:

— Здеся, чада мои, чин обручения закончен.

Так быстро, даже жаль! — промелькнуло у Мити.

— Начинается последование венчания.

Отец Тихон долго молился. А Митя и Таня удивлялись, как он все помнит наизусть. Закуковала кукушка, и Митя стал считать, сколько им лет жить вместе. Но когда отец Тихон стал спрашивать их всякое чудное, Митя с кукушкиного счёта сбился.

— Не обещался ли еси иной невесте? — И вразумлял жениха, как отвечать: — Не обещался честный отче. Не обещалася ли еси иному мужу? — И заставлял говорить невесту: — Не обещалася.

Снова последовала долгая молитва. Кукушка всё куковала. Дмитрий внимательно слушал батюшку. Мать рассказывала про него. Вообще-то хорошего ничего не говорила. Да впрочем, она редко про кого говорила хорошее. А Мите понравился этот человек. Его тяжелая поступь, его внушительные размеры, его зычный голос, его пронзительные глаза.

Отец Тихон взял венок, только что сплетенный Таней, и, поднеся его к Мите, показал на одну из ромашек:

— Димитрий! Представь, что здесь Христос.

Митя опешил:

— Где? В ромашке?

— Да.

Митя въелся глазами в ромашку. Обычный цветок. Вон букашка по желтой сердцевинке ползает.

— Целуй! — приказал священник.

Митя неловко чмокнул ромашку, после чего батюшка положил ему венец на голову:

— Венчается раб Божий Димитрий рабе Божией Татиане. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Затем он взял другой венок и, повернулся с ним к невесте:

— В ромашке Богородица.

Таня с такой искренностью приникла к цветку, словно на самом деле увидела среди белых распахнутых лепестков лик самой Богородицы. Отец Тихон надел и ей плетеный венец:

— Венчается раба Божия Татиана рабу Божьему Димитрию. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Митя в раздумьях посмотрел на ромашку в венке Татьяны, но его размышления прервал отец Тихон.

— Вот сейчас будет самое главное. Самое главное. После того как трижды скажу… вы будете повенчаны. Навсегда. Готовы?

Жених и невеста вытянулись в ожидании тех самых главных слов. Священник отвернулся, запрокинул голову в небо и воздел руки.

— Господи, Боже наш, славой и честию венчай я.

Повернувшись к жениху с невестой, он осенил их крестным знамением и вновь отвернулся. В это мгновение Митю охватила неведомая сила, доселе таившаяся в нем самом, выпорхнула ненадолго и снова вошла в него.

— Господи, Боже наш, славой и честию венчай я. — И священник снова перекрестил их.

Когда же в третий раз он произнес: «Господи, Боже наш, славой и честию венчай я» и повернулся, взгляд его выражал строгость и торжественность одновременно. Он медленно и основательно утвердил в воздухе крест, ставя окончательные точки в каждой стороне света.

Рядом громко засвиристела стайка синичек. Дятел бойко застучал по дереву, словно олькождал такого мгновения. Деревья зашумели. Птицы и лес, свидетели венчания, поздравляли жениха и невесту.

Митя от радости крепко сжал ладонь Тани. Та схватила обеими руками Митину руку чуть выше локтя и сильно, как яблоню, потрясла ее. Митя засмеялся и Таня тоже.

Отец Тихон, немного выждав, стал вещать и довольно поучительным голосом про то, что да убоится жена мужа своего, затем радостным про чудо в Кане Галилейской. И еще много говорил, говорил. Митя слушал отца Тихона, а сердце то замирало, то готово было вырваться из груди и покатиться. Он никак не мог справиться со своим волнением и улыбался, даже тогда, когда речь шла о серьезных вещах.

Отец Тихон взял свой мешок, что-то недолго поискал в нем и достал фляжку.

— У меня есть кружка, — сказала Таня, сообразив, для чего понадобилась священнику вода.

Отец Тихон налил в кружку воды:

— Это общая чаша. Вам надобно ее испить за три раза, чтобы всю жизнь вместе прожили в радости и горе, богатстве и бедности.

Когда Дмитрий поднес чашу в третий раз к губам, священник предупредил его:

— Оставь каплю.

А затем снова короткая молитва, после которой отец Тихон дал в руки жениха и невесты полотенце – епитрахиль и повел по небольшому кругу. Запел.

— Красиво поет! — шепнул Митя Татьяне.

— Исайя, ликуй, дева имеет во чреве, и роди сына Еммануила, Бога же и человека, Восток имя ему: его же величающее Деву ублажаем.

Они прошли три круга и встали каждый на свое место. А кукушка всё куковала и куковала.

Отец Тихон снял плетеный венец с Дмитрия и дал поцеловать цветок, затем, сняв венец с Татьяны, дал поцеловать и ей ромашку.

— … и да подаст вам долгожитие, благочадие, преспевание живота и веры, да преисполнит всех сущих на земле благих.

Затем священник поднес им иконы с изображением Иисуса Христа и Казанской Божьей Матери.

Целуя икону с ликом Спасителя, Дмитрий невольно посмотрел на ромашку в венке, и когда через год он очнётся в госпитале и услышит голос врача: «Ох, и живучий же ты, брат!», ему первым делом припомнится этот брачный ромашковый венец.

 

Наталья Романова

6 сентября 2013 года

pravoslavie.ru

Группа православных ейчан побывала на традиционном  фестивале «Легенды Тамани» в культурно-этнографическом комплексе «Атамань». Праздник начался с молебна у памятника казакам-переселенцам в станице Тамань.

8 сентября 2013 года в станице Старочеркасской прошли торжества, посвященные празднованию в честь Донской иконы Божией Матери. Донская икона, согласно преданию, дважды спасала страну: в 1380 году, во время Куликовской битвы, и в 1591 году, обратив в бегство войска крымского хана Казы-Гирея.

В посёлке Советском по трассе со стороны ст. Калининской начались работы по воздвижению фундамента под поклонный крест.