Люди начинают новые программы, вкладывают весьма значительные средства, посвящают всю свою жизнь поиску сигналов со звезд — зачем?
Одна из наиболее заметных ученых, занимающихся поиском внеземной жизни в программе SETI, Джил Тартер, выступая для программы TED, сказала:
«В течение многих тысячелетий люди искали ответы на вопросы о природном и трансцендентном, о том, кто мы и зачем существуем, и, конечно, о том, кто еще может быть за пределами нашего мира... Одиноки ли мы в этой огромной вселенной энергии и материи, химии и физики? Что же, если это так, то это бессмысленная трата пространства... Но вдруг это не так?
Что, если за пределами нашего мира, кто-то другой задает себе и отвечает на похожие вопросы? Что, если они смотрят на ночное небо, те же звезды, но с другой стороны? Могло бы открытие цивилизации с более древней культурой вдохновить нас на поиск путей выживания в период нашего все более бурного технологического отрочества? Может быть, открытие отдаленной цивилизации убедит людей в существовании уз между всеми нами? Родились ли мы в Сан-Франциско, Судане или вблизи центра нашей галактики, все мы — результат миллионов лет эволюции звездной пыли. Каждый из нас — результат процесса, в ходе которого базовая для мироздания смесь водорода и гелия развивается так долго, что начинает задаваться вопросом о своем происхождении»
Это определенное исповедание веры — и в нем бросается в глаза некоторая рассогласованность, и на уровне логики, и на уровне эмоций и оценок. С одной стороны, мы имеем стандартную атеистическую картину — звездная пыль, водород и гелий, миллионы лет, и решительно никакой цели, воли и замысла. Звездная пыль не думает «начну ка-я эволюционировать, авось и доэволюционирую до человека». Процессы, которые приводят к появлению человека, в этой картине мира являются полностью природными, совершенно лишенными какого-либо смысла и целеполагания. У них нет и не может быть разума, воли, планов, ожиданий — наше появление на сцене полностью бессмысленно, никто не хотел приводить нас из небытие в бытие, да и некому было. Никто не сказал «хорошо весьма», увидев наше появление на свет.
Вселенная полностью, радикально бессмысленна. Как это прекрасно сформулировал американский физик (и решительный атеист) Стивен Вайнберг,
«Люди почти не в силах отказаться от веры в то, что мы находимся в каких-то особых отношениях со Вселенной, что человеческая жизнь — это не просто некий фарсовый исход цепи случайных событий, восходящих к первым трем минутам, но что мы каким-то образом были встроены во Вселенную с самого начала... Еще труднее осознать, что эта нынешняя Вселенная развилась из невообразимо чуждого нам раннего состояния, и что ей предстоит смерть от вечного холода или невыносимого жара. Чем более постижимой представляется Вселенная, тем более она кажется бессмысленной»
Но в этой бессмысленной вселенной просто невозможно задаваться «большими вопросами» — например, «кто мы и зачем мы существуем», потому что единственный возможный ответ на них — «Никто. Незачем», и он известен с самого начала. Точно также нет никакого содержания во фразах типа «бессмысленная трата пространства». «Тратить» пространство, да еще «осмысленно», может кто-то, имеющий цели. Но мироздание, в атеистической картине мира, делает абсолютно все бессмысленно. Оно не может быть другим.
Эмоциональные оценки вроде «ну разве не удивительно, космическая пыль превратилась в разумных существ, которые задались вопросом о своем происхождении» — также бессодержательны. Приглашение удивиться чему-то предполагает, что мы имеем дело с чем-то объективно, подлинно достойным удивления — например, мастерством художника, замыслом инженера, искусством врача, чем-то, правильной реакцией на что будет удивление и восхищение. Когда мы говорим, что эта картина, или это изобретение, или эта симфония достойны восхищения, мы говорим не только о том, что они нам понравились. Мы говорим о том, что они обладают некими объективными качествами, по которым они достойны высокой оценки.
В атеистической картине мира процесс эволюции космической пыли в человека не обладает какой-то ценностью, которую мы могли бы признать — он является полностью, стерильно бессмысленным. Все это переживание огромности вселенной, нашей мистической связи со звездами, нашей укорененности в таинственных глубинах мироздания, является полностью иллюзорным — ему ничего не соответствует в реальном мире. Это просто непонятные нам самим бессмысленные процессы в нейронах.
На это обычно атеисты говорят, что они могут, оставаясь атеистами, переживать восхищение красотой природы или искусства, их эмоциональный опыт может быть не беднее, чем у всех остальных. Это, конечно, так — этот трепет перед лицом вселенной доступен людям, потому что они люди, а не потому, что они верующие. Проблема в другом — в атеистической картине мира этот опыт лишен какого бы то ни было смысла. Это приятная галлюцинация, но не больше. Никакой реально существующей, красоты, ценности или замысла в мироздании нет.
Приведу пример из рассказа Михаила Булгакова «Морфий»:
«Я беру его и, небрежно смазав йодом исколотое бедро, всаживаю иголку в кожу. Никакой боли нет. О, наоборот: я предвкушаю эйфорию, которая сейчас возникнет. И вот она возникает. Я узнаю об этом потому, что звуки гармошки, на которой играет обрадовавшийся весне сторож Влас на крыльце, рваные, хриплые звуки гармошки, глухо летящие сквозь стекло ко мне, становятся ангельскими голосами, а грубые басы и раздувающихся мехах гудят, как небесный хор. Но вот мгновение, и кокаин в крови по какому-то таинственному закону, не описанному ни в какой из фармакологий, превращается во что-то новое. Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью. И никнет Влас на крыльце, и я ненавижу его, а закат, беспокойно громыхая, выжигает мне внутренности. И так несколько раз подряд, в течение вечера, пока я не пойму, что я отравлен»
Мы понимаем, что и восторженное, и злобное отношение героя к игре сторожа на гармошке — результат действия страшного яда. И дивность, и отвратительность гармошки и заката существуют только в его больной голове. Мы, будучи здоровы, не увидели бы в игре сторожа ничего ни особенно восхитительного, ни ужасного. Кто из нас видит правильно? В атеистической картине мира — это бессмысленный вопрос. Оценка может быть верной или неверной в зависимости реальной ценности чего бы то ни было. А в картине вселенной, в которой разум является очень поздним продуктом эволюции космической пыли, никакой ценности и смысла в мироздании просто нет. Вы, конечно, можете сказать «а мне вот очень нравится туманность Андромеды», но это будет исключительно сообщением о происходящем в Вашей голове — как герою Булгакова (в момент эйфории) очень нравилась игра Власа на гармошке.
Говоря о «величии и красоте космоса» или о «таинственных глубинах вселенной» мы, в таком случае, описываем не больше, чем состояние наших мозгов — сам по себе космос это просто много-много водорода и гелия, и никакими качествами «величия» или «таинственности» в реальности он не обладает.
Однако это глубоко противно человеческой природе — и мы видим, как, исповедав веру в радикальную бессмысленность мироздания, люди тут же принимаются наполнять его смыслом, мифологизировать, усматривать в нем какую-то космическую драму, которая разворачивается в истории и в которой они сами являются участниками.
Та же Джил Тертер в своем выступлении говорит: «Это знаменательный год. В 2009 году отмечается 400-летняя годовщина первого использования телескопа Галилеем, 200-летие рождения Дарвина, 150 годовщина с момента публикации «Происхождения видов», 50-летие SETI как научной дисциплины, 25 годовщина со времени образования SETI как некоммерческой организации» — как если бы в истории действовал некий атеистический Промысел, и обещает, что «Обнаружение разумной жизни за пределами Земли искоренит одиночество и солипсизм которые были присущи нам с самого начала. И это не просто все изменит, это изменит все одновременно». Как если бы этот Промысел вел человечество к предназначенной им цели, к эсхатологическому преображению, которое сделает мир совершенно другим.
Говоря о «мифологизации», я отнюдь не насмехаюсь — подражая К.С.Льюису, я глубоко чту мифы. Это только в разговорном языке мы используем слово «миф» в значении «неправда, выдумка». Антропологи говорят о мифах как о повествованиях, (чаще всего о богах и героях), которые рассказывают о том, как мир (с его географией, природными явлениями и социальными структурами) стал таким, каким мы его видим, каково наше место в этом мире, на что нам надеяться и как нам должно поступать. Мифы отражают неистребимое стремление человека к смыслу и порядку.
Поиск инопланетного разума — проявление того же поиска смысла, и той же склонности к мифотворчеству. «Инопланетный миф» существует в разных версиях — в более грубой и примитивной, обращенной к воображению масс, версии, уфологи предъявляют горы «свидетельств», что инопланетяне уже давно посещают землю, оставляют следы везде — от пирамид Южной Америки до русских икон, а некоторых, особенно везучих (или невезучих, это как посмотреть) граждан даже похищают для опытов.
SETI — это более солидная, научная версия, ей занимаются добросовестные ученые, которые не выдумывают данных там, где их нет, и честно признают, что пока никаких признаков жизни в космосе не обнаружено. Но они призывают веровать и надеяться на то, что однажды боги выйдут на связь.
Несколько раз — последний раз это было в 1997 году — людям казалось, что они приняли сигнал от внеземного разума. На фотографии видно, как ученые ошарашенно сидят, уставившись в мониторы. Но потом всякий раз оказывалось, что это ошибка.
Но что люди будут делать, если они все же получат сигнал — и их по каким-то причинам не устроит его содержание? Допустим, космические собеседники попросят их сделать что-то, что им не хочется, или отказаться от дорогих им воззрений? Причем вовсе не потому, что инопланетяне окажутся какими-то злобными ящерами. Допустим, к людям обратятся прекрасные жители иных миров, исполненные доброты и мудрости — помните, как люди реагируют на доброту и мудрость в своей среде? В худшем случае, враждебно, в лучшем — с пренебрежением. Встреча с небесной добротой и мудростью может потребовать от нас изменений, которых мы вовсе не хотим. Нет ничего невозможного в том, чтобы установить связь, потом столкнуться с чем-то, что нас не устраивает, разорвать соединение и постараться забыть. (Если бы я был писателем-фантастом, я бы обязательно взялся за этот сюжет; впрочем, вероятно его кто-то уже использовал).
А что если — пойдем на шаг дальше — такой сигнал уже был получен и отвергнут? Что если наше космическое одиночество связано с нашим желанием оставаться в одиночестве? Что, если с нами настойчиво пытаются выйти на связь — но именно мы отвергаем эти попытки?
Что если смысл, ценность, предназначение, красота в мироздании не иллюзия, не попытки проецировать на звезды содержимое наших голов — но то, что присутствует во вселенной изначально, с момента ее возникновения — или (произнесем, наконец, это слово) творения. Что если поэт, сказавший «выше солнца и планет есть у нас Отец Небесный» уже принял сигнал, пришедший из-за пределов нашего мира — а другие не принимают потому, что не хотят? Что если мы, на самом деле, находимся в густонаселенной вселенной, полной ангелов и святых, и просто предпочитаем оставаться в одиночестве? Что если Тот, кто является источником красоты, смысла и предназначения в мироздании, стоит у двери и стучит, пока мы предпочитаем прослушивать далекий космос в поисках радиосигналов? Скажете, что это просто религия? А попытки выйти на связь с некими сверхчеловеческими существами, которые должны будут разъяснить нам смысл жизни и помочь нам справиться с нашей неспособностью уживаться друг с другом, это что? Не еще ли одна языческая религия?
Этот сигнал людей не устраивает? Увы, дело именно в этом, и люди отправляются на поиски сигнала, который устроил бы их больше. Но это бессмысленно.
С нами уже вышли на связь — не некие премудрые существа из глубин мироздания, но сам его Художник и Устроитель. Вопрос только в том, как мы реагируем на полученные сигналы.
foma.ru
